NURENBERG написал(а):Есть вещи НЕВИДАННЫЕ,
А есть вещи НЕСЛЫХАННЫЕ.
Я Вам не имею основания НЕВЕРИТЬ, но...
Вы разбудили, сударь, то, что будить не следовало. То, чо уже давно и прочно забито в самые уголки памяти. Но, сейчас, вольно или невольно разбуженное вами, вновь вышло на свободу, чтобы снова и снова причинять боль.
[size=14]Я не уверена, что вы это прочитаете, но я вам это дарю.[/size]
Мирьям
– Еврей, это тот человек, кто узнает об этом со стороны.
Ему один раз просто так сказали, второй раз грубо сказали. А третий –
уже кулаком.
«Пусть остается», – сказала в тот вечер бабушка. «Пусть остается, нам давно уже нужна свежая кровь».
Барух Ата, Адонай, Элохейну, Мелех хаолам! Благословен Ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной. Спасибо Тебе за то, что ей пришла в голову та благословенная мысль. Не знаю, смогла бы я стать такой, какая есть, живи я в другом месте, в другом доме, с другими людьми…
***
– Если ты, конечно, хочешь, чтобы твою слабость видел весь мир, ты можешь плакать, – старая еврейка склонилась надо мной, нависла, как большая черная птица, – Но тогда хотя бы научись плакать красиво. Посмотри на себя, это же позор, ты вся пошла красными пятнами. Тебя не жаль, ты не вызываешь у меня ничего, кроме брезгливости. И держи спину! Что ты вся сгорбилась!
– Ты просто не любишь меня, – кричала я в ответ. И натягивала на искусанные ножки желтые лоскутки.
А все начиналось так хорошо. С утра бабушка, горестно вздыхая «Ну и оторва растет… пацанка», нарядила меня в новое платьишко. Красивое, желтенькое, с маленьким утенком на нагрудном кармашке. Дала пятнадцать копеек «на пирожок» и отпустила гулять.
Пятнадцать копеек, это огромные деньги, когда вам пять лет. С ними ты Крез. И абсолютно свободный человек. Один «пятачок» на метро «туда», другой – «обратно», четыре копейки на пончик, и копейка на газировку «без сиропа». Можно ехать на метро куда захочешь, выйти на любой станции и гулять, глазея по сторонам. Потом купить этот самый пончик, горячий, обсыпанный сахарной пудрой, сесть на приступок у любого магазина, и есть его осторожно, чтобы не обжечься. А на вопросы любопытных прохожих, кивать в сторону магазина: «У меня там бабушка, за молоком стоит»…
А можно не покупать пончик, и положить четыре копейки в коробочку. А потом, еще и еще раз. И тогда совсем скоро можно будет подойти к лоточнику и выбрать себе там значок. Большой, круглый, с Микки-Маусом, или котом Леопольдом.
Но, во дворе мне встретился Вовка. Вовка, вообще-то, человек не плохой. Не гонял никогда. Хотя был уже совсем большой и ходил в школу. И в прятки мог поиграть, и на мечах помахаться. И всегда старался чем-то угостить. Долго сопел выгребая из старых штанов остатки семечек, протягивал в грязной ладошке: «Держи, Медведь. Да держи, говорю тебе, маленьким нужно больше есть».
Но, у него, видно, в тот день, что-то не заладилось. Может, двойку получил, а может, отец снова пришел домой пьяный, и отвалтузил. Просто так, потому, что настроение плохое. А когда у человека что-то не ладится, он пытается сделать все возможное, чтобы и всем вокруг было так же плохо, как и ему.
– Жидовка, жидовка, желтая жидовка, – стал он прыгать и напевать. А вместе с ним запрыгала, думая, что это какая-то новая игра, маленькая дворовая собачка – Взять ее, взять. Съешь жидовку, – и первый рванул меня за карманчик на платье. А я, вместо того, чтобы убежать, или закричать погромче (Голосочек-то о-го-го! Не детский, бабушкин), села, свернулась в калачик и закрыла голову руками. И чем больше я закрывалась, тем больше веселился Вовка, скакал, пинал меня ногой: «Вставай, жид», и натравливал, натравливал, бедную, ошалевшую от неожиданной радости Жучку. А потом вдруг расплакался и убежал.
Отредактировано Эрида (23-04-2008 17:53:10)